Татьяна Акулова: "Призыв отказаться от БЦЖ и Манту - это психологическое воздействие на умы родителей"
«Непривитый ребенок при встрече с больным туберкулезом может умереть. Есть такая форма – сепсис Ландузи, когда дети умирают в часы», - предостерегает родителей детский фтизиатр противотуберкулезного диспансера № 13 Северо-Западного округа Москвы Татьяна Акулова.
В 1962 году у нас в стране было принято решение о массовой поголовной внутрикожной вакцинации и ревакцинации детей бациллой Кальметта – Герена – БЦЖ. После этого заболеваемость и смертность детей от туберкулеза резко снизилась. В наше время заболеваемость туберкулезом остается высокой, но родители нередко отказываются от прививки БЦЖ. Почему?
Разговор сегодня не о науке и статистике, не с академиком и профессором медицины, а с московским врачом, который каждый день наблюдает и лечит заболевших туберкулезом детей и тех, чей риск заболеть велик. Детский фтизиатр противотуберкулезного диспансера № 13 Северо-Западного округа Москвы Татьяна АКУЛОВА рассказывает о болезни и насущных проблемах
– Татьяна Николаевна, слово «туберкулез» по-прежнему вызывает страх у наших современников…
– Думаю, потому, что совсем недавно это была смертельная болезнь. Всего 50 лет назад многие умирали от крайних форм ее проявления: туберкулезного менингита, поражения центральной нервной системы. Был распространен костный туберкулез, уродующий тело человека. Заболеваемость резко снизилась после введения в ежедневную практику вакцинации БЦЖ для профилактики и антибиотиков для лечения туберкулеза.
– Расскажите подробнее о БЦЖ.
– Эта вакцина создана французскими учеными Кальметтом и Гереном и названа по первым буквам их имен: Bacillus Calmette – Guérin, BCG. Изготавливается она из ослабленной живой коровьей туберкулезной палочки и способна вызывать иммунный ответ в организме человека. Вводится детям на 3-5-е сутки после рождения, что бы сформировать у них иммунитет. У привитого ребенка при встрече с больным туберкулезом (туберкулезной палочкой) инфекционный процесс локализуется в лимфатических узлах. В противном случае (без прививки) организм не может локализовать инфекцию, и она распространяется по кровеносным сосудам: поражает легкие, кости, головной мозг.
– Сейчас появился более современный метод диагностики туберкулеза – диаскинтест…
– Организм, отвечая на диаскинтест, формирует аллергическую реакцию. Если мы видим на руке ребенка воспаление (инфильтрат), что говорит об активности туберкулеза, то ищем очаг более углубленно: при компьютерной томографии шагом в 1 мм часто находим локальные формы туберкулеза, которые могут быть не видны на флюорографии и рентгеновских снимках.
– Сегодня всё чаще можно услышать, что не надо делать детям БЦЖ и реакцию Манту.
– Это одна из современных фобий. Я вижу здесь психологическое воздействие людей, не разбирающихся в медицине и биологии, на умы родителей. Иммунизация населения и рациональная антибиотикотерапия – это огромные достижения медицины, позволившие уменьшить заболеваемость и смертность от туберкулеза. Хочу подчеркнуть, что непривитый ребенок при встрече с больным туберкулезом может умереть. Есть такая форма – сепсис Ландузи, когда дети умирают в часы. Эта инфекция чаще всего не имеет ярко выраженного дебюта: дети почти никогда не кашляют, да и у взрослых кашель бывает уже при запущенных формах.
– Почему, на ваш взгляд, государство приняло правило отказа родителей от вакцинации своего ребенка БЦЖ в роддоме?
– Наверное, это дань демократической моде. Мы – фтизиатры – годами работаем с туберкулезной инфекцией, знаем причины и следствия процесса, но наш опыт в этом вопросе не был принят в расчет. Скажу так: тот, кто отказывается от БЦЖ или призывает к этому, скорее всего, никогда не сталкивался с этой болезнью близко, не похоронил никого из близких.
– Насколько часто сегодня заболевают люди, не привитые БЦЖ?
– Подростков, которых я принимаю, в 90-е годы почти всех привили. Но по Москве уже есть случаи заболевания детей, не привитых БЦЖ, в том числе туберкулезным менингитом. Лиха беда начало. Если будет увеличиваться число непривитых младенцев, можно ожидать эпидемии туберкулеза.
– От многих слышу, что заболеваемость туберкулезом сейчас растет.
– Растет за счет миграции людей из неблагоприятных по туберкулезу регионов, особенно в крупных городах. И за счет того, что появились новые методы выявления туберкулеза на ранних стадиях: диаскинтест и компьютерная томография. Выявляемые сейчас малые формы раньше обнаруживать не могли.
– Рост детской заболеваемости – это косвенный признак роста взрослой?
– Да. Дети – это всегда индикатор заболеваемости взрослых, иногда показатель недовыявленного туберкулеза у них.
– Нередко терапевты слышат: «Лучше онкология, чем туберкулез».
– Это трудно понять. Сейчас медицина оснащена такими методами диагностики, что, выявление многих заболеваний на ранней стадии, (тем более, туберкулез) позволяет вылечить человека!
– Насколько строг подход к обследованию окружения заболевшего туберкулезом?
– У туберкулеза нет такой контагиозности, как у гриппа, например. Но несмотря на это, фтизиатры ставят целью обследовать как можно больше людей, бывших в контакте с заболевшим, особенно с бацилловыделителем. Окружение заболевшего туберкулезом часто неадекватно воспринимает эту новость и начинает бояться ближнего, избегать общения с ним, осуждать его. Мы не устаем повторять, что надо с пониманием и сочувствием относиться к больным людям. В бациллярной фазе – когда люди могут заразить окружающих – их лечат стационарно. Когда человека допускают в коллектив, это признак того, что он абациллярен.
– Как обычно происходит первая встреча педиатра-фтизиатра с родителями заболевшего?
– Мы регулярно проводим детям реакцию Манту в детских садах и в школах. При положительной пробе дообследуем ребенка в сопровождении родителей в условиях противотуберкулезного диспансера: проводим осмотр, диаскинтест, рентгенографию, в сомнительных случаях направляем на компьютерную томографию. Заболевших детей мы обязательно госпитализируем, потому что лечение длительное, трудное, включает несколько антибиотиков и возможно только под постоянным контролем фтизиатра.
– Есть ли сейчас костный туберкулез?
– Встречается. В Москве клиники, занимающейся этой проблемой, нет.
– Что входит в вашу работу кроме ведения больных?
– Главное для меня – выявить туберкулез и направить ребенка на лечение в стационар. Мы много работаем с педиатрами: проводим конференции по иммунопрофилактике. Обязательно ходим в очаги – домой к больным детям: смотрим, как обрабатывается помещение, где они живут, что происходит с окружением, дообследуем его, объясняем, как относиться к больному.
Также я хожу в колледжи, где провожу работу с медсестрами и фельдшерами, обучаю их проводить диаскинтест и реакцию Манту, слежу за 100-процентным выполнением флюорографии. Долечиваю больных. Объясняю, как правильно питаться, какой режим надо соблюдать. Когда люди понимают, что болезнь излечима, ничего страшного в таком диагнозе нет, налаживается контакт, они начинают регулярно ходить к нам на прием и нормально лечиться.
– Татьяна Николаевна, как врач должен убеждать родителей не отказываться прививать своих детей?
– Важен консенсус врача и родителей, надо найти точки соприкосновения. Убеждать, что ребенка надо обязательно иммунизировать. Если родители сомневаются, направить их на беседу к педиатру-фтизиатру. Не уставать объяснять, что деятельность врачей нацелена на помощь людям. Врач, как и священник, не работает – служит.
Татьяна МОХРЯКОВА, врач и журналист
